Те, кто со меня реально знаком, знает, что я очень давно и серьезно увлекаюсь историей. Именно ее изучение привело меня к тому, что я стал сторонником т.н. "альтернативной" истории. Я не апологет Фоменко и Носовского, я просто люблю логику и не люблю сказки. История должна иметь в своей основе документальные подтверждения. Но все документы пишутся людьми, подверженными влиянию политики, власти, личного настроения и личных пристрастий. Если есть нестыковки и разночтения, то я утверждаю, что могло быть иначе, чем нам преподносят "официальные историки".
Одна из моих любимых эпох в истории это период т.н. "монгольского ига". Я присоединяюсь к многочисленным коллегам - историкам-любителям и профессионалам, которые склонны считать, что никакого ига не было. Был симбиоз славянско-тюркского единого великого государства Русь, которое потом и получило название Орды. Но не об этом сейчас. Сейчас об Угре. Привожу иную точку зрения на данную тему.
Взяться за данную тему меня вынудило поголовное незнание нашим населением истории поры Ордынского ига.
Взят же данный материал из книги А.Бушкова "Россия которой не было"- том 1.
Мы вновь сталкиваемся с несуразностями, недомолвками и откровенными умолчаниями, когда речь заходит о «стоянии на Угре». Как помнят те, кто получал хорошие отметки по истории, в 1480 г. войска великого князя московского Ивана III, первого «государя всея Руси» (т.е. властителя объединенной державы) и «орды» татарского хана Ахмата (Шахмата) встали на противоположных берегах реки Угры. После долгого «стояния» татары отчего‑то пустились в бегство – и это считается концом «ордынского ига» на Руси.
Темных мест в этой истории – несказанное множество…
Начнем с того, что знаменитая картина, попавшая даже в школьные учебники, – «Иван III топчет ханскую басму» – написана на основе не подлинного события, а легенды, сочиненной лет через семьдесят после «стояния на Угре». Никакие ханские послы к Ивану не приезжали, и никакую ханскую грамоту‑«басму» он в их присутствии торжественно не рвал…
Но это – запев, присказка, сказка будет впереди…
И вновь на Русь идет супостат, иноверец, грозящий, если верить современникам, самой вере христианской, самому существованию Руси. Что же, все в едином порыве готовятся дать супостату отпор?
Да ничего подобного… Снова, как и в случае с Дмитрием Донским, мы сталкиваемся с удивительной пассивностью и разбродом мнений. При известии о приближении Ахмата на Руси, полное впечатление, что‑то происходит.
Нечто, до сих пор непроясненное до конца. Реконструировать его можно попытаться лишь по скудным, отрывочным сведениям…
Оказывается, Иван III вовсе не горит желанием идти сражаться с супостатом. Ахмат еще далеко, в сотнях километров, а супруга Ивана, великая княгиня Софья… бежит из Москвы, за что удостоилась от летописца самых обличительных эпитетов. Мало того, параллельно в княжестве разворачиваются некие загадочные события. «Повесть о стоянии на Угре» повествует об этом так: «В ту же зиму вернулась великая княгиня София из побега, ибо она бегала на Белоозеро от татар, хотя никто за ней не гнался». И далее – более чем таинственные слова о тех самых загадочных событиях, единственное упоминание о них: «А тем землям, по которым она бродила, стало хуже, чем от татар, от боярских холопов, от кровопийц христианских. Воздай же им, Господи, по коварству их поступков, по делам их рук дай им… ибо возлюбили они больше жен, нежели православную христианскую веру и святые церкви… и согласились они предать христианство, ибо ослепила их злоба…»
О чем идет речь? Что сотворили бояре? И здесь, и в других местах обличительный пафос летописцев достигает такого накала, что становится ясно: с такой яростью могут выражаться только современники событий, свидетели, очевидцы. Слишком свежа и неподдельна злость…
Что происходило в стране? Какие поступки бояр навлекли на них обвинения в «кровопийстве» и отступничестве от веры?
В точности неизвестно до сих пор. Немного света проливают, правда, сообщения о «злых советниках» великого князя, которые советовали не биться с татарами, а… «бежати прочь»!
Известны даже имена «злых советников» – Иван Васильевич Ощера Сорокоумов‑Глебов и Григорий Андреевич Мамон. Самое любопытное, что сам великий князь, в отличие от исходящего злобой летописца, не видит в поведении двух ближних бояр ничего предосудительного – и впоследствии на них не ложится ни тени немилости, и после «стояния на Угре» оба до самой смерти своей пребывают в фаворе, получая новые пожалования и должности…
В чем же дело? Вовсе уж глухо, предельно туманно сообщается, что Ощера и Мамон, защищая свою точку зрения, упоминали о необходимости соблюдать какую‑то «старину». Иными словами, великий князь должен отказаться от сопротивления Ахмату, чтобы… соблюсти какие‑то древние традиции!
Вот это поворот! Выходит, Иван нарушает некие старые традиции, решив сопротивляться! Но тогда Ахмат, соответственно, предстает в своем праве?
Иначе эту загадку объяснить невозможно.
Что, если, как и в случае с Дмитрием Донским, перед нами чисто династический спор? Вновь на московский престол претендуют двое – представители относительно молодого СЕВЕРА и более древнего ЮГА, и право Юга, такое впечатление, более весомо… У Ахмата больше прав, а у его соперника, соответственно, меньше, и последний сам это понимает, находясь в полной растерянности, а ближайшие советники лишь укрепляют в нем это намерение…
И тут в игру вступает ростовский епископ Вассиан Рыло… Именно его яростные, неистовые усилия переламывают ситуацию, именно он, если позволено будет употребить вульгарные обороты, прямо‑таки выпихивает великого князя в поход. Не поленитесь, найдите«Послание на Угру Вассиана Рыло» и почитайте внимательно – оно много раз издано в переводе на современный русский язык…
Накал страстей и ораторского таланта потрясает. Епископ Вассиан увещевает, умоляет, взывает к совести князя, приводит массу исторических примеров, меж строк легонько грозит, что вся русская церковь может и отвернуться от Ивана, настаивает, прямо‑таки вопиет…
Напоминаю, что вся эта бездна красноречия, логики, эмоции направлена на то, чтобы убедить великого князя все‑таки выйти на защиту своей страны… Чего великий князь отчего‑то упорно не хочет делать, поддерживаемый в этом решении ближайшими советниками, упорно требующими соблюдать некую «старину» и уйти из Москвы…
Так у кого больше прав на московский престол, у Ахмата или Ивана III?
Положительно, это в последний (или в предпоследний, о чем речь пойдет ниже) раз заявляет о своих правах старая династия…
Русское войско все‑таки, к торжеству епископа Вассиана, уходит к Угре. Впереди – долгое, в несколько месяцев, «стояние». И вновь начинаются странности…
Завязываются переговоры меж русскими и Ахматом. Предельно странные переговоры, сразу скажем.
Ахмат хочет вести переговоры с самим великим князем.
Русские отказывают.
Ахмат идет на уступку – просит, чтобы прибыл брат или сын великого князя.
Русские отказывают.
Ахмат вновь уступает – теперь он согласен говорить с «простым» послом, но отчего‑то этим послом непременно должен стать Никифор Федорович Басенков. (Почему именно он?
Загадка…)
Русские… вновь отказывают. Даже в столь пустяковой вроде бы просьбе!
Получается, что в переговорах они нисколько не заинтересованы. Это Ахмат делает уступку за уступкой, это ему отчего‑то необходимо договориться – но русские отвергают все его предложения…
Современные историки объясняют: Ахмат‑де «намеревался требовать дань». Воля ваша, но нарисованная выше картина ничуть такой версии не соответствует. Если Ахмат был заинтересован лишь в вульгарной дани, к чему столь долгие переговоры? Достаточно было послать какого‑нибудь мурзу, «злого татарина». Тот, не ломая шапки, нахально потребовал бы заплатить дань и отправился восвояси… Нет, все свидетельствует за то, что перед нами некая большая и мрачная тайна, не укладывающаяся в привычные схемы.
Наконец, о загадке отступления «татар» от Угры. На сегодняшний день в историографии существует три версии даже не отступления – поспешного бегства Ахмата с Угры.
1. Череда «ожесточенных сражений» подорвала боевой дух татар.
(Большинство историков это отвергают, справедливо заявляя, что никаких «сражений» не было. Имели место лишь мелкие стычки, этакие «огневые контакты разведгрупп на нейтральной полосе», выражаясь современными терминами.)
2. Русские применили огнестрельное оружие, что привело татар в панический ужас.
(Полнейший вздор. К этому времени у татар уже было свое огнестрельное оружие. Русский летописец, описывая взятие московской ратью города Булгар в 1378 г., упоминает, что жители «пускали громы со стен».)
3. Ахмат «убоялся» решительного сражения.Последнюю версию я комментировать не буду – просто‑напросто жаль тратить время. Коли уж и так ясно, что все три версии истине, мягко говоря, не соответствуют…
А теперь – получайте сенсацию. Настоящую. Оглушительную. Звонкую. Ослепительную. Сейчас вы прочитаете о подлинных причинах бегства Ахмата с Угры, прочитаете то, что двести лет таилось в пыльных запасниках…
Слово – Андрею Лызлову!
«Беззаконный царь (Ахмат –А.Б. ), не в силах срамоты своей терпеть, в лето 1480‑е собрал немалую силу: царевичей, и улан, и мурз, и князей, и скороустремнтельно пришел к Российским рубежам. В Орде же своей оставил только тех, кто не мог оружием владеть… Великий князь же, посоветовавшись с боярами, решил совершить благое дело. Ведая, что в Большой Орде, откуда пришел царь, вовсе не осталось воинства, тайно послал свое многочисленное войско в Большую Орду, к жилищам поганых. Во главе стояли служилый царь Уродовлег Городецкий и князь Гвоздев, воевода звенигородский.
Царь же не ведал о том.
Они, в лодьях по Волге приплыв в Орду, увидели, что воинских людей там нет, а есть только женский пол, старики и отроки. И взялись пленить и опустошать, жен и детей поганых немилосердно смерти предавая, жилища их зажигая. И, конечно, могли бы всех до одного перебить.
Но мурза Обляз Сильный, слуга Городецкого, пошептал своему царю, говоря: «О царь! Нелепо было бы великое сие царство до конца опустошить и разорить, ведь отсюда и ты сам родом, и мы все, и здесь – отчизна наша.
Уйдем же отсюда, и без того довольно разорения устроили, и Бог может прогневаться на нас».
Так достославное православное воинство возвратилось из Орды и пришло к Москве с великой победою, имея с собой множество добычи и немалый полон. Царь же, узнав обо всем этом, в тот же час отступил от Угры и побежал в Орду».
Каково?! Для этого, надо полагать, русская сторона и затянула переговоры – пока Ахмат долго пытался добиться своих, уже неизвестных нам целей, делая уступку за уступкой, русские войска по Волге приплыли в столицу Ахмата и рубили там женщин, детей и стариков, пока у командиров не проснулось что‑то вроде совести. Обратите внимание: не сказано, что воевода Гвоздев воспротивился решению Уродовлета и Обляза прекратить резню.
Видимо, тоже пресытился кровью.
Естественно, Ахмат, узнав о разгроме его столицы, отступил от Угры, спеша домой со всей возможной скоростью…
А дальше?
Год спустя на «Орду» нападает с войском «ногайский хан» по имени… Иван! Ахмат убит, его войска разгромлены.
Не являются ли великий князь Иван и «Иван, хан ногайский» одним и тем же человеком?Стоит задуматься… Чтобы затушевать столь многозначительное совпадение, позднейшие историки перекрестили «ногайского хана» из «Ивана» в «Ивака», а его самого объявили… тюменским ханом. Вопреки тому, что четко написано в книге Лызлова, пользовавшегося, напоминаю, огромным количеством не дошедших для нас летописей.
(Между прочим, есть еще один вариант гибели Ахмата. Согласно ему, некий приближенный Ахмата по имени Темирь, получив от великого князя московского богатые подарки, убил Ахмата. Версия эта имеет русское происхождение.)
Обратите внимание на то, что воинство царя Уродовлета, устроившее погром в Орде, недвусмысленно именуется «православным». Похоже, перед нами – еще один лишний аргумент в пользу версии о том, что служившие московским князьям «ордынцы» были отнюдь не «бесерменами», а православными. Не один Гвоздев именуется православным, а все войско, пусть даже наполовину состоящее из «служилых татар» Уродовлета и Обляза…
И еще на одном крайне примечательном аспекте стоит остановиться. Ахмат, по Лызлову, – «царь». И Уродовлет, пусть он всего лишь вассал Ивана, – «царь». Зато Иван III – всего лишь «великий князь»?
Не следует думать, будто Лызлов употреблял титулы наобум, что в его время существовали некие вольности в обращениях с титулами, и всякий историк мог писать, как ему взбредет в голову. Ничего подобного. Во‑первых, когда Лызлов писал свою историю, титул «царь» уже прочно закрепился за самодержцами российскими, то есть имел «конкретную привязку» и конкретное значение. Во‑вторых, во всех других случаях Лызлов никаких таких «вольностей» себе не позволяет. Западноевропейские короли у него всегда «короли», турецкие султаны – всегда «султаны». Падишах – «падишах». Кардинал – «кардинал». Разве что титул эрцгерцога дан Лызловым в переводе – «арцыкнязь». Однако именно в переводе, а не в искажении!
Следовательно, в средневековье существовала некая система титулов, отражавшая некие политические реальности, – и мы сегодня об этой системе осведомлены плохо. Нам уже непонятно, почему два вроде бы одинаковых ордынских вельможи именуются один «царевичем», а другой «мурзой», почему «татарский князь» и «татарский хан» – отнюдь не одно и то же. Почему среди татар так много обладателей титула «царь», а московские государи упорно именуются «великими князьями». Только в 1547 г. Иван Грозный впервые на Руси принимает титул «царь» – и, как пространно сообщают русские летописи, сделал он это только после… долгих уговоров патриарха.
С чего бы вдруг? Иван Грозный никогда не страдал излишней скромностью, нерешительностью, не маялся самоуничижением… Создается впечатление, будто он прекрасно понимал, что титул «царь» ему по каким‑то скрытым от нас причинам носить как бы и «невместно»…
Не объясняются ли походы Мамая и Ахмата на Москву тем, что согласно неким, прекрасно понятным современникам правилам «царь» был выше «великого князя» и имел больше прав на престол? Что заявляла о себе какая‑то династическая система, ныне совершенно забытая?
Существование такой системы подтверждается и наблюдениями академика Фоменко. Исследуя надписи на гробницах в Архангельском соборе Кремля, он выявил интересную особенность: есть просто «великий князь» – и «благоверный великий князь». Просто «князь» – и «благоверный князь». Дмитрий Донской, к примеру, благоверный», но не «великий». Иван III – «великий», но не «благоверный». В чем тут разгадка? Боюсь, сегодня нам уже не доискаться…
Любопытно, что в 1501 г. крымский царь Шахмат, потерпев поражение в междоусобной войне, отчего‑то всерьез ожидает, что киевский князь Дмитрий Путятич выступит на его стороне… Какие реалии того времени давали царю основания так думать? Неизвестно…
И, наконец, одна из самых загадочных сцен русской истории. В 1574 г.
Иван Грозный отчего‑то разделяет русское царство на две половины, одной правит сам, а другую… передает касимовскому царю Симеону Бекбулатовичу – вместе с титулами «царя и великого князя Московского»!
Историки до сих пор не придумали убедительного объяснения. Одни уверяют, что Грозный, по своему обыкновению, чудил, другие, не столь наивные, но более циничные, считают, что Грозный таким образом «перенес» на нового царя свои собственные долги, промахи и обязательства, третьи бормочут что‑то о «веселой шутке».
Все эти версии не учитывают самого существенного – психологии человека тогдашней эпохи. Грубо говоря, были вещи, с которыми шутить не полагалось. С которыми просто не пришло бы в голову шутить. Среди таковых вещей, безусловно, были царский титул и царский престол.
Быть может, речь идет о совместном правлении? К которому пришлось прибегнуть в силу тех же забытых нами старых династических систем? Возможно, последний раз в русской истории эти системы заявили о себе…
Симеон отнюдь не был, как пытаются уверить историки, «безвольной марионеткой» Грозного – наоборот, это один из крупнейших государственных деятелей и военных того времени. И после того, как два царства вновь соединились в одно. Грозный отнюдь не «ссылал» Симеона в Тверь. Симеон был ПОЖАЛОВАН в великие князья Тверские. Стоит добавить, что Тверь во времена Ивана Грозного была «горячей точкой», едва усмиренным очагом сепаратизма, за которым требовался особый присмотр, и тот, кто управлял Тверью, непременно должен был быть довереннейшим лицом Грозного…
И, наконец, очень уж подозрительны те беды, что обрушились на Симеона после смерти Грозного. С воцарением Федора Иоанновича Симеона «сводят» с тверского княжения, ослепляют (мера, которая на Руси испокон веков применялась исключительно к владетельным особам, имевшим права на стол!), насильно постригают в монахи Кириллова монастыря. Но и этого оказывается мало – И. В. Шуйский отправляет беспомощного инока, слепого старика на Соловки. Чересчур уж много для «марионетки», «совершенно незначительной личности». Полное впечатление, что московский царь таким путем избавлялся от опасного претендента. Обладавшего весомыми правами. Претендента, к которому относились крайне серьезно, – отсюда и чрезвычайные меры… По крайней мере, можно сделать вывод, что права Симеона на русский трон, как минимум не уступали правам Шуйского и других Рюриковичей…
(В заключение нужно упомянуть, что крепкий старик Симеон пережил всех своих мучителей. Возвращенный из соловецкой ссылки по указу князя Пожарского, он скончался лишь в 1616 г., когда в живых не было ни блаженненького Федора Иоанновича, ни загадочного Лжедмитрия I, ни поганца Шуйского…)
Итак, все эти истории – Мамая, Ахмата и Симеона, – стоит лишь отрешиться от догматического взгляда, крайне похожи на эпизоды борьбы за трон, а никак не войны со «злым супостатом». Поскольку чрезвычайно напоминают аналогичные схватки вокруг того или иного трона в Западной Европе, и не только там. Догматики как‑то совершенно не принимают во внимание, что психология русских князей и европейских королей ничем особенным не отличалась. И те, кого мы с детства считали «избавителями земли русской от злых татаровей» на деле решали свои, династические проблемы, сиречь боролись с соперниками.
И в заключение хочу заметить от себя лично. Тем кому не нравиться творчество ,не побоюсь этого слова, А.Бушкова, просьба меня не тревожить и не беспокоить своими комментариями по этому вопросу.
P/S. Кстати вопреки устоявшемуся мнению, Москва и после "стояния на Угре" продолжала платить дань татарам. С начала это была Казань до середины 16 века. А потом и Крыму тоже вплоть до второй половины 18 века. Только называлось это не данью ,а соблюдая политес называли это поминками и подарками ханам.
Забавно должно быть это выглядело со стороны, как вначале каждого года, послы Ржечи Посполитой и Российской Империи наперегонки соревновались между собой, кто больше даст Крымскому хану поминок, чтобы татары напали не на тебя, а на соседа в этом году. побеждал тот кто больше давал. А на соседа, летом, ближе к осени татары шли в набег, кровавый и жестокий. Пока это всё безобразие не прекратила императрица Екатерина 2, взяв Крым под свою августейшую руку.
Вот такая вот история с географией получилась.
コメント