Официальная идеология Советского Союза провозглашала интернационализм — т.е. равенство наций. Как оно было на самом деле?
Нередко указывают на то, что многие нерусские национальности жили за счёт русских. Другие указывают на то, что у русских de facto была официальная роль «старшего брата». На что получают возражения, что эта роль подразумевает руководство, а не подставление шеи для езды.
Общее, что есть у обеих сторон, — это восприятие национальной политики как некоей догмы. Мол, у СССР был такой-то подход и точка. Остальное — отклонения, либо маскировка.
Не смешно, господа товарищи.
Искусство дипломатии всегда сводилось к тому, чтобы говорить: «Какая хорошая собачка», пока не находилась дубинка побольше.
Иосиф Виссарионович был гениальным политиком и исходил из действительности, а не из догм коммунизма (что обожали делать троцкисты).
Кроме того, человек не может сразу знать всё: чтобы делать адекватные выводы, он должен изучить вопрос. В начале XX века обстоятельства в России сложились таким образом, что учиться приходилось на ходу. Так сказать, по-ленински — проверять теорию практикой.
Поэтому в отношении национального вопроса требуется подход именно в плане «кто сказал», «при каких обстоятельствах» и «чего хотел добиться».
При изучении национального вопроса времён Сталина приходилось сталкиваться лишь с подходом «за / против», — объективного исследования не встретилось ни разу. Попробуем осветить этот вопрос именно непредвзято.
Для начала затронем несколько общих моментов.
Классовый вопрос
Говоря о национальном вопросе, нельзя забывать, что в СССР во главе угла был поставлен именно классовый вопрос.
А.Н. Севастьянов пишет:
"Наука этнополитика ни в СССР, ни в современной России никогда не изучалась и не преподавалась. По этнополитике не читается курсов лекций, нет учебников, методических пособий, хрестоматий. В результате — во внешней и внутренней политике России провал следует за провалом, ошибка за ошибкой — ибо наверху сидят люди, не знакомые с азами этнополитики, не учившие её законов, не пользующиеся её правилами.
Когда мы, поколение 40—50-летних, ходили в школы и вузы, в моде был марксизм, политэкономия. Нам насаждалось политэкономическое мышление, считалось, что экономика всё определяет, а политика — лишь «концентрированное выражение экономики».
Всё и вся объяснялось с этой точки зрения. Ленин утверждал, что нации есть «буржуазная выдумка» и даже мудрый Сталин, давая определение нации, ставшее на десятилетия хрестоматийным, умудрился опустить в нём самый главный, конструирующий признак нации: общность происхождения (об этом — чуть позже). Политбюро ЦК КПСС сознательно закрывало глаза на этнополитические конфликты в стране, желая видеть вокруг лишь тишь, гладь и божью благодать, и в результате прозевало необратимые тектонические процессы, разрушившие страну.
Распад СССР ярко продемонстрировал всю примитивность политэкономической концепции. Огромное государство распалось вопреки ясно выраженной на референдуме установке большинства населения.
Роковая ошибка — приоритет экономики над идеологией. Всё должно быть наоборот: именно идеология говорит «как и что надо», дело же экономистов — создать работающую модель денежно-хозяйственных отношений, позволяющую оптимизировать производство и т.д. Наглядно: не было бы ссудного процента как понятия, не было бы мирового кризиса сейчас.
Интересный факт: обе особо опасные идеологии — как марксизм, так и либерализм — исходят именно из экономики, причём из капиталистической модели. Причём с обоих сторон идёт схожая суггестия: мол, если не наш подход, то всенепременно противоположный. Если не «свободный рынок, либерализм и т.п.», — то «опасность коммунизма». Если не «вперёд, в светлое будущее, к коммунизму!», — то «иначе будет людоедский капитализм». А почему, скажите на милость, пропагандисты обоих антагонистичных (казалось бы) идеологий умалчивают о национал-социализме, при этом пытаясь социализм представить исключительно как «переходную стадию к коммунизму», а национализм — всенепременно буржуазным (либо подменить его шовинизмом)?
Всё именно потому, что используется стандартный приём: «они ещё будут нас учить делать гешефт» — ставится ложный выбор из фиксированных альтернатив, когда надо уйти в сторону: если вы не за красное, значит, за круглое!
Александр Панарин пишет в книге «Правда железного занавеса» (М., Алгоритм, 2006):
С позиций коммунистической идеологии русский народ — это в первую очередь рабочий народ, трудящиеся. Это даёт несомненные преимущества со стороны социального принципа (социальной справедливости), но обедняет по не менее важным гуманитарным критериям культурной идентичности. Рабочий, пролетарий, трудящийся, — это определённая социально-экономическая, классовая абстракция марксизма, оставляющая в стороне связи человека с родной природой, родной историей, родной культурой. Трудящийся пролетарий живёт в природно и культурно нейтральном, обезличенном пространстве, что таит в себе опаснейшие ловушки и подвохи. Вместо того, чтобы выступать главным антиподом буржуа как носителя культурно обескачествленного, количественного принципа существования, пролетарий оказывается сам тотально отстранённым от всего качественно определённого. Последовав за буржуа в новое транснациональное пространство чисто экономических отношений, он обрёк себя за ценностную зависимость от своего классового антагониста.
В самом деле, если родной природы, родной истории не существует, а есть только количественно измеримое (в показателях уровня жизни) социально-экономическое положение, то сознанию нашего трудящегося не спастись от буржуазной пропаганды, свидетельствующей, что на Западе живут лучше. Тогда и отцы, и дети неизбежно станут западниками.
Отцы — это пролетарские материалисты, привыкшие оценивать жизнь по экономическим критериям, признают материальные преимущества Запада.
Дети, эти новые фрейдисты, оценивающие свой статус по критериям эмансипаторской морали, найдут, что на Западе живут свободнее, без понуканий аскетической идеологии.
Этот западнический консенсус отцов и детей и подготовил сдачу социализма в конце 80-х.
Ложная идея классовой борьбы как единственной движущей силы истории довлела над Россией практически весь XX век — и это имело весьма негативные последствия.
Субъект истории — не классы, а народы, этносы. Физические и духовные потребности поднимают массы и побуждают их к достижению общих целей и задач. Любой заметный след в истории — это след, оставленный этносами: их военные подвиги, их памятники культуры.
Ради справедливости замечу, что это сейчас, когда мы не только знаем последствия этой роковой ошибки, но и обладаем знанием психологии, социологии и т.д. на современном уровне, нам хорошо говорить — из своего времени. Во времена же Сталина эти общественные науки были развиты на уровне… или точнее — не развиты вообще. Если в послесталинский период изучение национальных и расовых особенностей de facto запрещалось (как и в современном мире в т.н. «развитых странах»), то при Иосифе Виссарионовиче действительно не было научной базы, а в психологии господствовала идея «научения» в противоположность врождённому, что совпадало с чаяниями построения «новой общности — советского народа».
Создание человека нового типа
При анализе реалий того времени нельзя забывать наличие хотя и ошибочной, но действительно великой идеи — создании человека нового типа.
Не секрет, что большинство людей — обыватели, которым, кроме тихого мещанского счастья, соответствующего нижнему уровню пирамиды А. Маслоу (америк. психолог — прим. ред.), ничего не надо. «Моя хата с краю», «своя рубашка ближе к телу» — вот их принципы.
Им не нужно развитие; более того — они его опасаются. «Как бы чего не вышло» — ещё один их принцип.
Есть другие, меньшинство. Я не согласен с теорией Гумилёва, но у него есть удачный термин: «пассионарии». Те, которые двигают историю вперёд.
Сверхзадачей Сталина было увеличение процента пассионариев в обществе — именно это способствовало развитию страны, а, следовательно, в конечном счёте, — и благосостоянию народа.
На тему «а что было бы, если бы мечта осуществилась и все народы, проживающие на территории СССР, объединились бы в единую дружную семью», не буду даже высказываться, так как достаточно разбираюсь в психологии, социологии и истории, чтобы понимать, что это невозможно.
Для понимания хода исторических событий важно понимать, что глупо заявлять, будто во времена Сталина «в СССР жил не русский, украинский, белорусский, татарский, узбекский, а советский народ», как это любят делать апологеты концепции «СССР — это „совок“».
Большинство населения страны родилось и духовно сформировалось ещё до революции. Это относится и к русским, чьё национальное сознание невозможно было враз, по команде сверху, переменить с русского на «советское».
Такое удалось сделать (и то не до конца) лишь после того, как сменилось 2—3 поколения, к началу 1970-х гг., что и отразилось в знаменитой брежневской концепции «советский народ — новая историческая общность людей». Семидесятые — вот эпоха массового явления «совка». Переносить это явление в 1930—1940-е гг. — не только анахронизм, но и клевета на русский народ.
В особенности, когда речь идёт о русской армии-победительнице, её солдатах и офицерах (всего в годы войны было призвано 34,5 млн. чел.), её высшем командном составе, практически полностью состоявшем из лиц, получивших свои первые звания и боевой опыт ещё в Первую мировую войну. Это Рокоссовский или Василевский с Шапошниковым, что ли, были «совками»?! Смешно и глупо. Менее всего подходит это словечко и к Сталину, и к его окружению, в том числе военному и партийному.
Сталин пытался создать «единый советский народ» — это факт. Да, сейчас, оглядываясь назад, мы видим, что это было ошибкой. Пожалуй, самой главной ошибкой того времени. Но, помимо недостатка знаний психологии, этологии, социологии и пр., у Сталина не было другого выхода: марксизм-ленинизм требовал интернационализма, а остаться без идеологии, отринув его без замены, было смерти подобно.
Сталин модернизировал этот самый марксизм, как только мог, приспосабливая его к тому, что требовалось для укрепления страны. Троцкисты же наоборот — требовали сжечь русских в пламени революционного костра ради коммунизма во всём мире. Кстати, поинтересуйтесь, сколько ресурсов Страны Советов ушло на поддержку Интернационала, пока Сталин не послал паразитов куда подальше.
У истории есть главный закон: «Если нечто не развивается — оно деградирует».
Можно развиваться «не туда», даже заходить в тупики — и выбираться из них. Но, если государство или нация устраивается почить на лаврах, заработанных предками, она успокаивается и начинает тихо разлагаться и деградировать.
Оккультисты говорят, что в природе есть лишь две реакции: горение и гниение. Очень верная метафора.
Современный мир, направленный на удовлетворение потребностей, которые В. Пелевин метко назвал «ротожопием», являет собой нагляднейший пример гниения. Просто выпускается очень много дезодорантов и прочего парфюма, поэтому на первый взгляд смрад разложения незаметен.
Для мира, направленного на развитие, действительно требуются люди нового типа — свободные творцы, а не мещане. Именно этому способствует патерналистская позиция социализма: для того, чтобы индивид мог свободно творить, он должен заниматься любимым делом, а не быть вынужденным зарабатывать на жизнь; а для этого основные жизненные потребности должны удовлетворяться, можно сказать, автоматически. Конечно, в этом случае большинство будет получать означенные блага «ни за что» (тут надо учесть, что массовость означает дешивизну), но это компенсируется тем, что любой сколько-нибудь выдающийся ум всенепременно получит возможность развития.
Вопрос отхода от общечеловеческого развития до пассионарного сверхчеловека актуален и сейчас.
Но сейчас, вооруженные знаниями психологии и истории, мы понимаем, что нация первична, государство — вторично.
Если государствообразующая нация здорова, демографически увеличивается, ментально и психически развивается, что имеет следствием научный и технический прогресс — будет и сильное государство. De facto автоматически, без особых усилий для этого.
Если же нет такой нации — то государство ничем не спасти, оно обречено. Вероятно, вскоре мы будем наблюдать грандиозный эксперимент: сохранился ли в белых американцах тот дух White Anglo-Saxon Protestant, который позволил завоевать Дикий Запад и покорить полконтинента, количественно начиная с экипажа «Мейфлауэра».
Обратите внимание: Америка имеет шанс сохраниться как государство лишь в том случае, если белые возьмут власть в свои руки и покончат с так называемой политкорректностью — «положительной дискриминацией» к цветным от чёрных до голубых.
А ежели она развалится на отдельные штаты и т.п., то разделение пройдёт именно по этническому признаку. Уже сейчас в некоторых штатах чёрных больше, чем белых, а в некоторых мексиканский язык практически считается вторым государственным.
В случае несоответствия государственной власти национальной ситуации эта власть обречена. Конечно, она может долгое время цепляться за свои привилегии, преследовать националистов, которые хотят видеть свою нацию и страну великой, но жернова истории неумолимы. Весь XX век является переходным от межимпериалистических войн к национальным.
Если мы хотим видеть Россию единой, великой и могучей — наша главная забота должна быть о единстве, величии (в том числе обязательно — количественном!) и могуществе русской нации.
Этот нехороший Сталин
Вернёмся к обсуждению заявленной темы.
Друзья и союзники могут хвалить неискренне — или же искренне заблуждаясь.
Настоящая оценка деятельности идёт от врагов. «Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты».
Вот для примера достаточно стандартное обвинение со стороны интеллигенции. Н. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» писал:
«Всякой власти присущ инстинкт самосохранения, который может стать главной целью. Сталин — государственник восточного азиатского типа. Сталинизм, то есть коммунизм периода строительства, перерождается незаметно в своеобразный русский фашизм. Ему присущи все особенности фашизма — тоталитарное государство, государственный капитализм, национализм, вождизм и, как базис, — милитаризованная молодёжь. Ленин не был ещё диктатором в современном смысле слова. Сталин уже вождь-диктатор в современном фашистском смысле…».
Страшно, аж жуть.
Особенно милитаризированная молодёжь — такая трагедия, что это явление существует, особенно с учетом дружелюбнейших стран соседей…
Но от Бердяева, как и от всей плеяды так называемых «русских философов», конкретики дождаться трудно. Давайте лучше посмотрим на критика Иосифа Виссарионовича с типично марксистской фамилией.
Исай Львович Абрамович, «Воспоминания и взгляды» в двух книгах. Политические взгляды пламенного марксиста понятны из посвящения «Боевой группе студентов Московского института народного хозяйства имени Г.В. Плеханова, боровшихся в рядах оппозиции, возглавленной Л.Д. Троцким, и погибших в тюрьмах и лагерях в эпоху сталинского террора».
Давайте внимательно изучим, какие же претензии есть к Сталину у троцкистов в плане национальной политики.
Социал демократическая партия должна всячески содействовать ассимиляции, слиянию наций. Такова принципиальная основа национальной политики Ленина.
«Марксизм непримирим с национализмом, — писал В.И. Ленин, — будь он самый „справедливый“, „чистенький“, тонкий и цивилизованный. Марксизм выдвигает на место всякого национализма — интернационализм, слияние всех наций в высшем единстве, которое растет на наших глазах с каждой верстой железной дороги, с каждым международным трестом, с каждым рабочим союзом». (том 24, стр. 131).
Обратите внимание: «всякого национализма». То есть — интернационализм против любого национализма и желает слияния всех наций в высшем единстве. Правда, несколько не понятно, что это значит конкретно — скажем, надо ли часть негров переселить за Полярный круг, а часть чукчей — к экватору, чтобы слияние было полноценнее?
Но Абрамович и ему подобные не отвлекаются на этот существенный вопрос, важнее иное.
У Ленина выпячивался вопрос о великорусском шовинизме Сталина, Дзержинского и Орджоникидзе и совершенно игнорировался вопрос о местном национализме, как не представляющийся актуальным и опасным для интересов пролетариата.
Сталин в одинаковой степени выпячивал обе опасности, чем отвлекал внимание партии от главной опасности.
«Но есть ещё фактор, — говорил он, — тормозящий объединение республик в один союз: это национализм в отдельных республиках… НЭП и связанный с ним частный капитал питают, взращивают национализм Грузинский, Азербайджанский, Узбекский и прочие. Антирусский национализм есть оборонительная форма, некоторая уродливая форма против национализма русского… Но беда в том, что в некоторых республиках этот национализм оборонительный превратился в наступательный». (XII съезд, стр. 488—492).
Вот так — правильный, хороший Ленин выпячивал (что по этому поводу сказал бы Фрейд?) «великорусский шовинизм», а негодный, плохой Сталин напоминал и о других национализмах. Равноправия наций требовал, фашист!
Аргументация Сталина порочна, так как не может национализм маленькой нации превратиться в наступательный и это бесчисленное количество раз подчёркивали большевики.
Честно говоря, я не помню, где это большевики столько раз подчёркивали. О том, что де «русский шовинизм» опаснее — да, повторяли (почему — разберём в дальнейшем). Но вот о том, что «не может быть» — не припоминаю как-то. Абрамович же, что характерно, ни одной ссылки не приводит.
Р.Л. Перин в «Психологии национализма», мало касаясь русского национализма как такового, выделяет, тем не менее, «национализм белой расы» и «национализм неарийских народов». И приходит к интересному выводу: первый вполне сознателен, и представляет собой скорее защитную реакцию, второй же — бессознателен, и является инструментом агрессии.
Если национализм белой расы в основном носит оборонительный характер, то агрессия цветных лишена всяких нравственных критериев. Исходя из того, что бессознательное, к проявлениям которого мы относим и инстинкт национализма, когда-то у народов белой расы был сознательным, мы можем сделать вывод о вытеснении у них в силу разных причин приобретённого инстинкта национализма в область сознания. Отсюда ограниченность агрессии национализма арийских народов, которая чаще характеризуется как оборонительная агрессия. Можно утверждать, что инстинкт национализма арийских народов находится в «предсознательном» (предпороговом) состоянии. То есть подлежит частичному контролю со стороны сознания. У неарийских же народов инстинкт национализма сидит в глубоком бессознательном и поэтому более агрессивен и абсолютно бесконтролен.
Либералы давно уже поняли различие и используют этот опыт для разрушения государств, поддерживая «малые угнетенные» нации против «больших», разжигая «борьбу за независимость и свободу», внедряя «общечеловеческие ценности» и политкорректность.
Читаем Абрамовича дальше:
Только потому, что партия не прислушалась к призывам Ленина, а пошла по сталинскому пути, страна и партия оказались в противоречии с теми принципами, на которых строилась Советская Республика.
Что же предлагал Н. И. Бухарин? Он предлагал вынести решение по национальному вопросу в строгом соответствии с ленинской национальной политикой.
«Сущность ленинизма по национальному вопросу, — говорил Бухарин, — у нас заключается в первую очередь в борьбе с основным шовинизмом, который у нас есть, с великорусским шовинизмом. Если мы ударим по первому звену национализма, по самому главному и по самому основному, тем самым мы ударим по этим промежуточным звеньям, вплоть „до самых низших“ местных шовинизмов…» (XII съезд, стр. 611—615).
Правильная установка, предложенная Бухариным, которая полностью соответствовала духу письма Ленина к съезду, принята не была, а была принята установка Сталина, которая открывала огонь одновременно против великорусского и местного национализмов. На практике это означало вести огонь только против грузинского национализма, так как это направление огня имело конкретных носителей, конкретно связанных с грузинским «уклоном», в то время как против великорусского шовинизма обвинение носило абстрактный характер.
Вот оно как. У грузинского шовинизма есть конкретные представители, про русский же есть только абстрактная идея, но нет представителей. Тем не менее, шовинистов грузин трогать не надо, а надо бороться против русского шовинизма профилактически.
Впрочем, механизм чуда всё же поясняется:
Каждый из местных шовинистов, увидев, как партия бескомпромиссно разоблачает господствующую, державную нацию, подумает и скажет: «Смотрите, как коммунисты державной нации расправляются со своими националистами за то, что они душили или намеревались душить нас».
Огонь против великорусской опасности предупреждал бы в равной мере опасности со стороны местных шовинистов.
Но объяснение чуда, согласитесь, странное. Аналогия: при нападении Гитлера надо было немедленно начать массовые расстрелы своих военных. Тогда бы Гитлер подумал бы: «Смотрите, как коммунисты расправляются со своими» и сразу бы сдался.
Что, не проходит вариант? Вот и в случае региональных националистов куда логичнее вывод «раз бьют тех, кто против нас — значит, нам всё можно».
Абрамович сомневается:
А не являются ли высказанные им взгляды отражением личных настроений самого Сталина, если сопоставить его слова, произнесённые им на ХII-м съезде, с теми идеями, которые он осуществил впоследствии на практике.
Для того, чтобы убедиться в правдивости такого предположения, достаточно сопоставить мысли, высказанные им в 1923 году, с его мыслями, высказанными им Литвинову в 1939 году. Вот они в том виде, как они переданы в дневнике М.М. Литвинова.
«Коба вызвал меня, чтобы обсудить будущие отношения на основе договора 1933 года… Мы должны установить самые тесные и наиболее интимные отношения с Рузвельтом и его группой и дать им моральную гарантию, что мы будем на их стороне в случае решительного мирового конфликта…
Я спросил Кобу, в чём состоят моральные гарантии, которые он имел в виду. Он помолчал секунду, потом сказал:
— Мы должны понять простое положение. Мы представители русского государства, воспреемники всего, что было создано прежде нашего времени. Мы не можем прервать исторический процесс и начать новую политику, как будто И. Грозный и П. Великий никогда не существовали.
После ещё одной паузы он продолжал:
— Или А. Невский, который сражался против тевтонских рыцарей. Мы должны сделать это отчётливо понятным, что мы будем продолжать старый исторический процесс, — что спор наш с Германией будет осуществляться на полях сражений…».
Сталин совершенно ясно сказал Литвинову, что наше советское государство продолжает старый исторический процесс, то есть ведёт борьбу за Российскую империю.
Представляете ужас правоверного троцкиста? Сталин отказывается бросать русских в костер мировой революции, а хочет строить сильное государство!
Но, согласитесь, для нас то это смотрится вовсе не так ужасно. А вовсе даже наоборот.
Как же увязать такое противоречие между моим тезисом о стремлении Сталина стать преобразователем России и его докладом, направленным против великорусского и местных национализмов? Это противоречие объясняется тем, что Сталин вынужден был тогда, по существу, ещё при жизни Ленина, маскироваться под последовательного интернационалиста, в противном случае он бы немедленно был отстранён от руководства съездом партии как сменовеховец.
То, что он умел в подобных ситуациях найти слова в защиту интернационализма, свидетельствует только о его необычайной ловкости и хитрости, чертах, о которых он сам любил говорить. Так же следует понимать и связь слов, сказанных им на ХII-м съезде партии о роли Калмыкии, с его делами в отношении этой народности во время войны 1941—1945 х годов.
«Если мы на Украине совершим маленькую ошибку, это не будет так чувствительно для Востока. Стоит допустить маленькую ошибку в отношении маленькой области калмыков, которая связана с Тибетом и Китаем, и это отзовётся гораздо хуже на нашей работе, чем ошибка в отношении Украины». (XII съезд, стр. 659).
Сталин понимал важность чуткого и внимательного отношения к такой нации, как калмыки. Чем же в таком случае можно объяснить высылку калмыков и ликвидацию калмыцкого национального округа в период Великой Отечественной войны? Что, он изменил свои взгляды по национальному вопросу в период с 1923 по 1943 год?
Конечно, нет. Всё дело в том, что в 1923 году Сталин был ещё под контролем партии, под контролем Центрального Комитета партии, а в 1936—1943 годы партия и её ЦК были уже под контролем Сталина. Поэтому, если в 1923 году Сталин маскировался под интернационалиста, то, начиная с 1936 года, он распоясался, как великодержавный держиморда.
В последующие годы Сталин уже больше не фиксировал внимания партии на опасности, идущей от великорусского национализма, и наоборот, постоянно заострял вопрос на опасности буржуазного национализма, идущей от братских республик…
Ну что ж — слава Вождю, который обвёл троцкистов вокруг пальца. Думаю, что мысленно поднятый палец был средним.
Интерес представляет тезис «ну не мог же Сталин измениться» — с точки зрения любого верующего, что христианина, что троцкиста, — есть догма, которая не может меняться. Характерно.
Сталин же был прагматиком, а не верующим, и прекрасно понимал, что в ситуации, когда множество национальных образований могут отделиться от страны, надо подходить к маленьким, но гордым нациям очень и очень мягко, лишь бы у них не случилось галлюцинации «ущемления гордости». И что Украина всё же «своя», а вот Восток — дело тонкое, но при этом архинужное…
А вот потом, когда СССР окреп, на мелочи стало можно не обращать внимания, а смотреть лишь на факты — и уже всё равно, нравится это кому-то или нет.
И ещё важный нюанс: обратите внимание на претензию «на великорусском шовинизме не заострял внимание», а обращал его на «опасности буржуазного национализма братских республик».
То есть — «великодержавный шовинизм» не был буржуазным, это была лишь ошибка метода (рассмотрим тему позднее); а вот «братья» у себя взращивали именно буржуазный шовинизм, с которым — как с буржуазным проявлением — и боролся Сталин в полном соответствии с доктриной классовой борьбы.
Но, оказывается, надо было оставить буржуазность в покое и бороться с русскими, вполне себе социалистической нацией.
Вот так наглядно: троцкисты выступали не за рабочих и даже не против буржуазии, а против русских.
Что касается малых наций, то к ним Сталин подходил «благосклонно», в зависимости от того, мешала ли, с его точки зрения, та или иная нация его политике.
О том, что дело обстояло именно так, свидетельствует отношение к малым нациям в период его пребывания на посту Наркома по делам национальностей.
О первом таком факте известно из письма Сталина, посланного С. Шаумяну в мае месяце 1918 года, опубликованного в газете «Правда» 20 IV-1963 года:
«По отношению к дагестанскому народу и прочим бандам, мешающим продвижению поездов с Северного Кавказа, нужно быть особенно беспощадным: нужно предать огню ряд аулов, выжечь дотла, чтобы неповадно было „делать набеги на поезда“».
Второй такого рода факт, из числа известных нам, относится к 4-му апреля 1920 года, когда Сталин дал телеграмму правительству Украины:
«Достаточно играть в правительство и в республику, кажется, хватит, пора бросать игру», — это пишет нарком по национальным делам.
И правильно пишет нарком товарищ Сталин!
А что, я не понимаю, надо дать официальное государственное разрешение дагестанцам делать набеги на поезда? Мол, такой национальный обычай?
Или надо играться в политику вместо того, чтобы строить государство?
Социализм — по идее основоположников этого учения — может победить только путём объединённых усилий пролетариев всего мира или, по крайней мере, путём объединения пролетариев всех передовых капиталистических стран.
Таков важнейший вывод марксизма, сделанный им из анализа тенденций капиталистического развития и его движущих начал.
«Социалистическое движение, — писал Владимир Ильич, — не может победить в старых рамках отечества. Оно творит новые высшие формы человеческого общежития, когда законные потребности и прогрессивные стремления трудящихся масс всякой национальности будут впервые удовлетворены в интернациональном единстве, при условии уничтожения теперешних национальных перегородок». (Ленин, ПСС, том 26, стр. 39—40).
«Таким образом, истинный марксист не может быть патриотом своего национального отечества. Это никак не значит, что ему чужды любовь к своему народу, родным местам, к людям, среди которых прошли его детские годы, к своему языку и т.д. Но всё это не мешает марксисту видеть в патриотизме националистическую узость. Он убеждён, что только при интернациональном объединении всех трудящихся, в рамках нового социалистического общества, произойдёт полный расцвет материальной и духовной культуры человечества и расцвет отдельной человеческой личности.
„Мою страну обижают, мне до большего нет дела“, — говорит патриот.
„Не с точки зрения своей страны я должен рассуждать, а с точки зрения моего участия в подготовке, в пропаганде, в приближении мировой революции“, — отвечает интернационалист.
Вот что такое интернационализм, вот какова задача интернационалиста, революционного рабочего, действительного социалиста». (Ленин, том 87, стр. 297—298).
И опять догма: мол, Ленин сказал — и всё, иначе и помыслить нельзя.
Хотя ещё более характерна здесь позиция «марксист не может быть патриотом и националистом».
Мол, Родину можно любить, если уж хочется, но надо принести её в жертву некоей «мировой революции».
Замечу, что здесь заключён ещё один подвох: истинный марксист — не интернационалист. Интернационалист — это тот, кто за взаимодействие, дружбу и проч. между нациями, но интернационализм вовсе не отрицает нации!
Концепция же «нет Родины» и «Родину — в жертву глобальной общемировой Идее» — это позиция космополитизма. Против которого Сталин, будучи интернационалистом, боролся в своё время.
Абрамович с удовольствуем цитирует Ленина-космополита:
«Нам пришлось в эпоху Брестского мира идти против патриотизма. Мы говорили: если ты социалист, так ты должен все свои патриотические чувства принести в жертву во имя международной революции, которая придёт, которой ещё нет, но в которую ты должен верить, если ты интернационалист». (Ленин, ПСС, том 37, стр. 213).
«Нашим лозунгом должно быть: ещё и ещё раз напрячь все свои силы, памятуя, что мы подходим к последней решительной битве не за русскую, а за международную социалистическую революцию». (Ленин, том 37, стр. 152).
Шоу «Абрамович обвиняет» продолжается:
… утверждается правительством Советского Союза статут новых орденов: Суворова, Кутузова, Ушакова и др. старых полководцев и флотоводцев. На Тегеранской конференции глав союзнических государств, во время обсуждения вопроса о послевоенном устройстве и границах, Сталин выступил не как представитель социалистического государства, а как представитель России:
«Русские не имеют незамерзающих портов в Балтийском море, — говорил он. — Поэтому русским нужны были бы незамерзающие порты Кенигсберг и Мемель и соответствующая часть территории Восточной Пруссии. Тем более что исторически — это исконно славянские земли». (см. «Тегеран, Ялта, Потсдам», сборник, стр. 53).
Оказывается, Россия не может быть социалистическим государством. Характерно, что Абрамович не раскрывает вопрос «что должен был делать Сталин как социалист», и уж тем более — «к чему бы это привело».
Великорусские настроения Сталина особенно проявились во время войны и достигли высшего регистра в его речи-тосте, произнесённой им на приемё-банкете в честь победы над Германией в 1945 году…
Сталин сказал, что руководящей силой Советского Союза является не пролетариат СССР, как это было декларировано Октябрьской революцией, а «русский народ»…
С лёгкой руки Сталина во всех официальных документах, материалах, словарях, энциклопедиях, учебниках записана эта оценка о превосходстве русского народа над другими народами Советского Союза. Так, например, в «Кратком философском словаре» за 1952 год написано:
«В советском патриотизме находит глубокое выражение братство народов СССР, сплотившихся вокруг великого русского народа, представляющего наиболее выдающуюся нацию из всех наций, входящих в состав Советского Союза». («Краткий Философский словарь» 1952 год, стр. 376).
Вот такое мнение у Сталина было в те годы, после того, как СССР победил в войне и все народы, участвующие в ней с разных сторон, показали, кто чего стоит.
Абрамович не согласен? Имеет право. Но где, спрашивается, контраргументы?
В «Кратком философском словаре» следующим образом определено понятие «космополитизм»:
«… Реакционная теория, проповедующая безразличное отношение к Родине, к Отечеству, к национальным традициям, к национальной культуре. Космополитизм находит своё проявление… в национальном нигилизме, игнорировании выдающейся роли русского народа и созданной им передовой науки…» (1952 г., стр. 207).
Это определение, используемое марксистами тех времён, как раз свидетельствует о разнице между интернационализмом как дружбе наций, и космополитизмом как декларации отсутствия национальной принадлежности.
Письмо Родзаевского
Не все знают, что «русские фашисты» — это не только относительно свежий термин нечистоплотных журналистов, но и действительно существовавшая партия — в среде русских эмигрантов в Харбине. Явление маргинальное, но для обсуждаемой темы представляющее интерес. Не будем подробно копаться в том, кто какой раскол в этой партии организовывал, кто сотрудничал с японцами и т.д.
Но письмо руководителя этой партии, Константина Родзаевского, И.В. Сталину заслуживает того, чтобы его процитировать. Правда, учитывая газетный формат, делаю это в сокращении.
Я хочу объяснить мотивы существования и деятельности так называемого Российского фашистского союза и найти понимание мучительной драмы российской эмиграции. Поэтому это письмо имеет не столько личное значение, сколько пытается наметить выход из тупика многим и многим русским людям, стремящимся принести посильную пользу Родине.
… В коммунизме для нас неприемлем тогда был интернационализм, понимаемый как презрение к России и русским, отрицание русского народа,…
Обратите внимание: человек, который руководил партией, открыто называющей себя фашистской, понимает свою ошибку — упрощённо говоря, ту самую подмену интернационализма космополитизмом, которую пытались провести троцкисты.
Русским не свойственен фашизм (см. мою статью «Фашизм не пройдет»), как и оголтелый шовинизм. Но равно не свойственен и космополитизм — на Руси никогда не уважали «Иванов, родства не помнящих».
«Презрение к России и русским, отрицание русского народа» — это не интернационализм Сталина, а именно космополитизм Троцкого и его последователей.
Разумеется, находясь вне России, оценить произошедшие в стране преобразования было сложно, поэтому реализовывался стандартный эмигрантский комплекс «пусть я и не участвую в улучшении жизни своей страны и своего народа, зато я лучше всех могу давать советы издали».
Но всё же иногда заблуждающийся прозревает… Родзаевский пишет:
«Не назад к капитализму, а вперёд к фашизму», — кричали мы, вкладывая в слово «фашизм» совершенно произвольное толкование, не имеющее ничего общего ни с итальянским фашизмом, ни с германским национал-социализмом. В основу нашей программы мы поместили идеал свободно выбранных советов, опирающихся на объединение всего народонаселения в профессиональные и производственные национальные союзы. В своей книге «Государство российской нации», в 1941 г., я попытался набросать конкретный план этой утопической Новой России, как мы её себе представляли: Национальные Советы и ведущая Национальная партия. Мы не замечали тогда, что функции национальной партии в настоящее время в России, ставшей СССР, осуществляет ВКП(б) и что Советы по мере роста новой, молодой русской интеллигенции становятся всё более и более национальными, так что мифическое «Государство российской нации» и есть в сущности Союз Советских Социалистических Республик.
Лишённые правильной информации и дезинформируемые со всех сторон, мы не замечали, что в СССР шла не эволюция, не сдвиги, а более глубокий и жизненный процесс, — процесс углубления революции, включавший в себя все лучшие стремления человеческого естества. Не замечали мы, что этот органический и стихийный процесс тесно связан с направляющим гением И.В. Сталина, с организованной ролью Сталинской партии, с усиливающимся значением Российской Красной Армии.
Да, написано с пафосом и со стремлением «подмазаться» к Сталину (возможно, именно поэтому Иосиф Виссарионович не оценил пассажи Родзаевского — подхалимов не любил), но при этом очень характерна суть: «совершенно произвольное толкование» вкупе с «не замечали». Очень типичная интеллигентская позиция: мол, мы лучше всех знаем, как что надо делать, вот только данные у нас очень уж неточные, да и идеи несколько отфонарные.
Не сразу пришли мы к изложенным здесь выводам, ибо много сомнений, обманов, соблазнов и колебаний было на нашем пути. Ошибочно назвав своё национально-трудовое движение «фашистским», мы были вынуждены ассоциировать многие русские понятия с понятиями фашистских движений иностранных государств. Проживая за границей и связавшись с иностранными силами, мы сделались пленниками и рабами внешних врагов России.
Самокритично. Но поздно. (Обратите внимание: практически все «белые» работали на интересы какого-либо иностранного государства).
Заметьте: как только в России начинают слепо копировать иностранные идеи, то страна и народ окунается в пучину бедствий. Догматичное следование марксизму не сулило ничего хорошего, а вот модификация сталинизма оказалась куда более успешной. А уж попытка копировать фашизм…
Не отказываясь от своих идей, тем более, что эти идеи в некоторой части совпали с ведущими идеями Советского государства и решительно отказываясь от прошедших 20 лет моей антисоветской жизни, я вверяю себя, своих близких, своих соратников, свою организацию в руки тех, кому народ наш вверил свои исторические судьбы в эти огневые решающие годы. Смерть без Родины, жизнь без Родины или работа против Родины — ад.
Мы хотим или умереть по приказу Родины или в любом месте делать для Родины любую работу. Мы хотим все силы отдать нашему народу и святому делу мира, всего мира через победу светлых сталинских идей.
Позвольте в заключение процитировать слова нашего эмигрантского поэта, адресованные к Матери-Родине: „Мы твоё понесли на знамёнах Имя. Без Тебя мы росли. — Выросли Твоими“. И дополнить их лозунгом, который сегодня звучит от Атлантического океана до Тихого, рождая надежду и радость в сердцах трудящихся всего света: Да здравствует Сталин, Вождь народов! Да здравствует непобедимая Российская Красная Армия, освободительница народов! Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик, оплот народов! Да здравствует советская нация — Российская нация! Слава великому русскому народу! Слава России!
Вот такое интересное письмо.
Удивительное дело, — даже идейный антикоммунист приходит к пониманию, что сталинизм, пусть и обходным путём, но способствовал развитию русской нации и становлению сильной России.
Кроме Родзаевского, можно вспомнить ещё и Устрялова, автора концепции «национал-большевизма», в рамках «сменовехства» также в своё время воспевавшего большевиков как строителей государственности России.
Причём именно за счёт русских; но, простите — другого ресурса не было. Иначе бы Гитлер захватил Россию.
автор Андрей БОРЦОВ (с)
Commentaires