Традиционная историография не любит Дмитрия II. Его именуют вторым «Лжедмитрием», «тушинским вором», мошенником и авантюристом. Эта версия истории была создана «по заказу» последней династии русских царей, предполагают очень многие, в т.ч. и ваш покорный слуга.
В продолжении цикла «Русь на грани срыва» порассуждаем, почему Дмитрий II вполне мог быть легитимным царём и национальным освободителем, западником-патриотом, как он отменил крепостничество на подконтрольных территориях, провёл административную реформу и выступал за ограничение монархии, и как провалилась его «революция сверху».
Дело не только в том, что Дмитрий II — представитель иной династии. И не в том, законный он наследник престола или нет. Главная причина неприятия Дмитрия «романовскими» историками кроется в том, что он и Романовы по-разному понимают суть русской государственности. Я вижу как минимум пять различий в том, как Дмитрий II и династия Романовых понимали вектор развития русского государства.
Первое. Цари Романовы всегда выступали за сильную церковь. При Михаиле Фёдоровиче они создадут государство, близкое к клерикальному. По сути, в стране будет править патриарх Филарет. В стране процветает патриаршина — внутригосударственная, обособленная территория, управляемая патриархом и независимая от власти царя, — прямой аналог папской области в Италии.
Церковь при Романовых — крупнейший феодал. Как на дрожжах растут монастыри. Имущество церкви фактически свободно от налогов. При Алексее Михайловиче патриарх Никон открыто говорит о том, что «священство выше царства». В титулах Филарета и Никона содержится словосочетание «великий государь».
Дмитрий явно не хотел столь сильного влияния церкви. Хотел ли он перекрестить Русь, или конфисковать церковное имущество — в данном случае не имеет значения. Важно, что он был сторонником государства, в котором церковь не играет ведущей политической роли. И несмотря на то, что именно он «назначил» Филарета патриархом, последний при нём явным образом следовал решениям собора 1584 года о нестяжательстве церкви.
Второе. Романовы были готовы идти (и пошли) на компромисс с польским престолом. За право именоваться «царями своей Руси» они сдали полякам и Смоленск, и Чернигов.
Дмитрий был единственным русским правителем своего времени, который занял бескомпромиссную позицию — в январе 1610 года он приказал попросту уничтожать интервентов. Дмитрий — радикальный, бескомпромиссный патриот.
Третье. В допетровское время Романовы были ориентированы на торговлю по Волге. Их валюта привязана к Востоку: вес рубля кратен дирхему. Валюта Дмитрия, судя по весу, к Востоку не привязана.
К сожалению, про эту валюту мы знаем не слишком много — возможно, она использовалась только для оплаты наёмников или была донативна, т. е. носила характер исключительно наградной, и не была предназначена для широкого оборота в торговле. Но, так или иначе, экономически Дмитрий явно смотрит не на Восток. Он — западник.
Вероятно, вынужденный западник — просто потому, что среднюю Волгу ему перекрыли Шуйские, контролировавшие Нижний Новгород, а нижнюю Волгу и Астрахань перекрыли потомки Симеона Бекбулатовича. Астрахань ненадолго переходит под контроль Дмитрия только в 1610 году.
Четвёртое. Романовы были сторонниками бесконтрольной власти царя. Дмитрий готов был поставить финансы под контроль децемвиров, специального контрольно-финансового органа. Фактически он выступал за ограниченную монархию. Огромный шаг по направлению к демократизации страны!
И пятое различие. И Романовы, и Шуйские — сторонники усиления рабовладения, крепостного права. Дмитрий своим указом о холопах в 1608 году рабство отменял.
Добрый крестьянский царь
Впервые свободное перемещение крестьян было ограничено при Иване III. «Судебником» 1497 года он ввёл само понятие Юрьева дня. Это — промежуток в две недели до и после одноимённого праздника, когда крестьянин мог заплатить своему барину так называемое пожилое (плату за проживание на его земле) и уйти на землю другого господина.
Как правило, пожилое платил новый хозяин, заинтересованный в том, чтобы «справный», работящий мужик работал именно на него. Фактически, это была покупка крестьянина — с его согласия и без согласия продавца. Покупателями были, как правило, крупные феодалы, бояре. Вынужденными продавцами — мелкие дворяне.
А крестьяне охотно «сманивались», ибо жизнь крестьянина в мелкопоместном хозяйстве была стократ тяжелее, чем в крупном. Дворянам за службу платили землёй — и крестьянами на ней. Мелкий дворянин знал всё о жизни своих крестьян и драл с них три шкуры, так как его поместье не было в XV и XVI веке наследственным, и ему надо было за время своей недолгой службы «выжать» из крестьянина всё: и себе на амуницию, и «страховку» на лечение от ран, и «пенсионные», и детям на обучение, и жене на вдовство. Дворяне попросту разоряли свои поместья, так как по наследству они не передавались. Естественно, крестьянин уходил от дворянина к крупному боярину, который рачительно вёл своё хозяйство и не обижал крестьян, потому что не был заинтересован в том, чтобы резать курочку, несущую золотые яйца.
Но военной опорой царя были именно дворяне, и царь всегда шёл навстречу просьбам своих «воев», чающих запретить крестьянские переходы, бьющих челом государю, дабы тот оградил их от боярского экономического прессинга. Как можно оградить дворян от «сманивания» крестьян? Только одним способом — прикрепить крестьян к земле! Чем больше царь воевал, тем сильнее становилось крепостное право. При Иване Грозном, в 1550 году, переход крестьян в Юрьев день осенний запрещается и вводятся так называемые «заповедные лета», когда в некоторых регионах вообще запрещён переход крестьян.
Борис Годунов воюет меньше — и отменяет ограничения Ивана Грозного. Возможно, отменяет и из-за голода 1600–1603 годов — пусть крестьяне уходят от дворян к боярам, лишь бы не мёрли с голодухи.
Документ, которого не было: 1607 году Василий Шуйский якобы издаёт своё «Уложение», в котором резко усиливает крепостной гнёт крестьян. Срок сыска беглых и перешедших к новым хозяевам крестьян царь тем уложением увеличил до 15 лет, усилил штрафы за сокрытие беглых, усилил штрафы на новых владельцев беглых. Я не верю в существование «Уложения» Шуйского.
Во всей профессиональной дореволюционной литературе этот указ считался выдумкой историка XVIII века Василия Татищева. Павел Милюков считал его полной подделкой, Василий Ключевский — частичной, а Карамзин (уж куда мифотворец!) — просто возмущался тем, что документ написан языком XVIII века.
Подлинника «Уложения» нет. Есть пара списков. Оба татищевские. Со слов Татищева, один из них подарен ему казанским губернатором, другой — пермским. За четыре месяца до смерти отправил он эти списки Герарду Фридриху Миллеру в Питер, и тот в 1786 году опубликован первый список. До этого момента никто ни о каком «Уложении» Шуйского не знал.
Причина фальсификации, на мой взгляд, кроется в попытке обвинить в усилении крепостного права Василия Шуйского, «обелить» Романовых, которые, получается, не ввели рабство, а всего лишь регламентировали его.
Развивая идеи Годунова, в 1608 году Дмитрий II своим «Указом о холопах» не только разрешает крестьянам переходить к другому господину, но и освобождает самую низшую, бесправную категорию русского крестьянства — холопов, статус которых был равен статусу раба. Он приравнивает их к свободным крестьянам! Тем же указом конфискуется и земля бояр-изменников, то есть Дмитрий начал земельный «чёрный передел».
Вот он — добрый крестьянский царь. Вся страна полыхнула восстанием!
Это — главная мысль, которую сторонники монархической истории просто замалчивали. Для них творец истории один — монарх из рода Романовых. Те, кто ему противоречит — либо предатели, либо сумасшедшие. Они тщательнейшим образом маскировали попытку антикрепостнического движения «сверху» задолго до Александра II. Царём-освободителем от рабства может быть только Романов. Самое удивительное, что советская марксистская историография полностью повторила эту мысль. Для неё все цари — крепостники и эксплуататоры. «Доброго царя» нет и быть не могло. Тем более в XVII веке. При этом все мужицкие восстания под лозунгом «За доброго царя!» считались плодом неуёмной фантазии русского народа, а на самом деле это — плод удачной исторической практики русского антикрепостнического движения, движения в поддержку Дмитрия II, а вовсе не «русская социальная утопия»!
Был, был в истории «добрый царь»! И это — Дмитрий, царь, отменивший холопство. Только при Романовых, в 1649 году на Русь вернётся проклятое крепостное право.
Итак, перед нами не клерикал, патриот, западник, сторонник ограниченной монархии и противник рабства. По тем временам такие идеи надо признать революционными. Вот — настоящий Дмитрий II.
Законный наследник
Перейдём теперь к биографии царя Дмитрия. Прямое его имя — Андрей (он это заявлял неоднократно). Скорее всего, он был сыном Ивана Ивановича, внуком Ивана Грозного.
Я уже писал о том, что и первенец царя, царевич Дмитрий и якобы существовавший «второй» сын Грозного, Иван, и Дмитрий Углический — одно лицо. Прямых доказательств у меня нет, но сомнения в традиционной версии огромны.
Первое. Нет бесспорных данных о гибели и похоронах Дмитрия-первенца — того, который то ли утонул, то ли утопили, то ли от болезни умер ещё в 1553 году. Нет и бесспорных данных о месте, обстоятельствах и времени его гибели.
Второе. Есть монеты, датируемые серединой XVI века, на которых есть чёткая надпись: «Дмитрий царь и великий государь». Если такие монеты ходили по стране в то время, значит Дмитрий был жив.
Третье. У историков нет ответа на вопрос, почему второй сын Грозного, Иван Иванович ведёт себя как соправитель отца. Грамоты пишет, как государь. Распоряжения самостоятельные отдаёт. Советский историк А. Зимин ещё это подметил. Но нет никаких сведений о коронации Ивана Ивановича и чтобы ему кто-то присягал. Есть сведения только о присяге Дмитрию-первенцу, следовательно, как соправитель царя Ивана Васильевича может себя вести только он.
Четвёртое. Надеюсь, что никто не сомневается в том, что Иван Васильевич не бил посохом в висок своего несчастного сына. Он был отравлен, что было подтверждено при исследовании его останков. И сразу после «убийства» посохом в Москве Ивана-царевича, в Угличе появляется Дмитрий-царевич. И его считают наследником престола, в то время как (согласно традиционной историографии) он, якобы, сын царя от Бог знает какой по счёту жены, а посему наследником считаться не может.
Простейший вывод — перед нами реальный наследник с прямым именем Дмитрий и с княжеским Иван.
Пятое. Самая нелепая нелепость, в которой убеждают своих читателей традиционные историки — оба Дмитрия родились в один день — 19 октября. И, якобы, имели одно и то же крестильное имя Уар. При этом никаких Уаров нигде в источниках XVI века нет. Это я и комментировать не желаю. Это уж слишком…
Шестое, седьмое, восьмое и девятое. Полная нелепостей история конца «опричнины». Историки не могут логично объяснить, почему в Москве в 1570 году проведены массовые казни опричников, и почему некоторые из них на плахе кляли «царя-Ивана». Нет объяснения причин казни героя, победителя татар под Молодями, князя Михайло Воротынского. Нет объяснения возвышению до воеводы его сына Ивана. Нет объяснений погромов, учинённых царём по пути в Новгород в Клину и Торжке. Нет разумного объяснения нелогичной попытки Ивана IV свататься к английской королеве. Нет объяснения указа о забвении опричнины — о том, что тот, кто её помянет будет бит батогами. Всё списывается на «шизофрению» царя.
Но логичнее предположить, что княжеское имя Дмитрия-первенца было Иван. Тогда настоящая история его такова: родился в 1552 году. Тогда же объявлен соправителем царя. Напечатана даже его монета. В 1553 году отправлен в Углич. В целом ряде источников есть упоминание об «углицкой чети», а это значит, что и приказ угличского дворца существовал, а это значит, что была некая обособленная территория с центром в Угличе. Точно такая же, как и во Владимире, Казани, Рязани и Новгороде.
По совершеннолетию, примерно с 1570 года, Иван-сын начал исполнять функции соправителя. И тогда же начал конфликтовать с отцом. Начало его реального соправления связано с кардинальным изменением внутренней политики: отменой опричнины и массовыми казнями опричников в Москве «по повелению царя Ивана». Тогда не опричники казнили земцев, а наоборот! Земские — опричников. А казнимые опричники громко поносили «вашего царя-Ивана».
Из чего традиционные историки делают трагедию, говоря о том, что Иван Грозный казнил своих верных слуг, а они его слали ему проклятия. Не надо драм! Не своего царя-Ивана кляли опричники, подвергаемые жутким публичным мучениям. Кляли они царя Ивана-соправителя. То есть Дмитрия.
Очевидно, что сын-соправитель во главе земских войск начал войну с отцом. У того под рукой нет никакой армии, кроме остатков опричников. И потому очевидно, что, опасаясь сына, Иван Грозный позвал на Русь Девлет-Гирея. А под Молодями Воротынский Гирея разбил. Тем самым совершил измену Ивану-отцу, то есть Грозному, перешёл на сторону Ивана-соправителя. И, естественно, был Иваном Грозным казнён — традиционные историки не могут объяснить причин казни героя Молодей, а на самом деле всё логично.
Столь же естественно, что его сын был повышен в чине до муромского воеводы — но не Иваном Васильевичем, а Иваном Ивановичем, такая плата за подвиг отца.
Тогда же Иван Грозный, видимо, опасаясь войск сына, уходит в Новгород. Таким образом, погромы на пути отступления — это не бессмысленная жестокость, а тактика «выжженной земли», проводимая отступающей армией. Грозный начинает вести переговоры с англичанами об эмиграции в Англию. Потом происходит примирение отца с сыном и велено подданным об этом конфликте забыть. Иначе — батогами. Всё логично.
Далее излагаю совершенно традиционную историю. Примирителем страны выступает Симеон Бекбулатович, законный претендент на трон — как потомок хана Ахмата. Cтрана делится на две части: удел Ивана IV со столицей в Старице и, собственно, Симеона со столицей в Кушалино.
В 1581, видимо, происходит какой-то новый конфликт Ивана-сына с отцом (один другого «бьёт посохом в висок», ха-ха), вследствие которого Иван-сын удалился в Углич. С 1582 он правит в Угличе под своим прямым именем.
В 1584 году старицкую и кушалинскую часть объединяют Мстиславские (глава думы при царе Фёдоре, наследнике Ивана Грозного, Фёдор Мстиславский и царица-супруга Симеона Бекбулатовича Анастасия — брат и сестра). Столицу снова переносят в Москву. Правит царь Фёдор. Он «поставлен на царство» Мстиславскими и не совсем легитимен: реально он правит при живом старшем брате. Потому участь Ивана-сына решена. В 1591 году он убит.
Но, позвольте, скажет внимательный читатель, а был ли мальчик? Был! Но это, на мой взгляд, сын не Ивана Васильевича, а Ивана Ивановича. Сын соправителя. И Мария Нагая, скорее всего, — жена Ивана Ивановича, а не Ивана Васильевича, так как нет никаких достоверных данных о венчании Марии Нагой с Грозным.
Есть сведения об их «свадебном пире», но не заметить шутовского характера этого пира, где бездетный Фёдор Иванович был посажённым отцом (что нереально), а вдовый на тот момент Иван Иванович был свадебным тысяцким (что тоже нереально) — не может только тот, кто ничего не понимает в свадебных русских обрядах.
А ещё был всем известный маленький сын царя-соправителя. И он спасся от убийц, о чём неоднократно говорил сам. И сам он неоднократно говорил, что он — Андрей Нагой. То есть назывался, видимо, своим прямым именем. Очевидно, что он никакой не «лже-». И говорил он правду. Он — Андрей. Это его крестильное имя. Никакой не Уар. Сравните именины Андрей и Уара. Андрей Критский — 17 октября. Почти совпадает с предполагаемым днём рождения Дмитрия — 19 октября.
А «угличское дело», говорящее обратное и опубликованное Романовыми только в 1913 году, — очевидный фейк. Ибо должно было быть уничтожено «Лжедмитрием» сразу в 1605 году, так как, если бы говорило правду о смерти царевича, то содержало бы компромат на царя, а если — ложь, то лишь клевету.
Итак, маленький царевич Андрей, сын царя Ивана Ивановича, спасся. Но он явно младше сыновей Симеона-царя (Фёдора, Дмитрия и Ивана), а потому по лествичному праву мог претендовать на престол только после их смерти. В первую очередь — после смерти Дмитрия и Фёдора, ибо Иван слишком молод. Об этом известно всем, включая Бориса Годунова, который в 1598 году, после смерти Фёдора Иоанновича захватывает власть в Москве. И велит боярам принести клятву, что они «детей Бекбулатовича на царство не хотят».
С этого момента традиционные историки полностью отказывают в праве на существование детям Симеона, и они просто исчезают со страниц истории, а на их место приходят «Лжедмитрий», «Лжефёдор» и «Лжеиван». А потому в русской истории начинается чехарда!
Борис Годунов нелегитимен и держится только благодаря поддержке православной церкви (он содействовал введению патриаршества в России в 1589 году). Против Бориса выступает «Лжедмитрий», и правит в Москве в 1605–1606 годах. Очевидно, это — Дмитрий Симеонович.
В 1606 году при поддержке той же РПЦ к власти в Москве приходит Василий Шуйский. Против него выступает армия «Лжефёдора» (очевидно, законного царя Фёдора Симеоновича) и те воинские части, которые не присягнули Василию Шуйскому. В традиционной историографии это — «восстание Болотникова», о котором я тоже писал.
Но в 1607 «болотниковцы», осаждены в Калуге и вынуждены идти на сделку с Шуйским.
В стране остаётся один законный наследник престола — Андрей Иванович (Дмитриевич).
Его война
Весной 1607 года сторонники легитимной монархии провозгласили его царём. Наступление Дмитрия II на Москву было неспешным. В мае 1607 года ему присягнул Стародуб. В июне — Чернигов, Путивль, Севск, Епифань, Дедилов, Крапивна. Ещё не разбитые под Калугой и Тулой «болотниковцы» изъявляют желание присягнуть ему. В подконтрольных Дмитрию городах нашлось с две тысячи охотников послужить законному царю, и Дмитрий двинулся в первый поход на Брянск. С его небольшой армией взять с ходу укреплённый город невозможно, а потому он его осаждает. Пассивность Дмитрия ведёт к потере Епифани, Дедилова, Крапивны, занятых войсками Шуйского.
Однако к Дмитрию подошёл небольшой отряд польского кондотьера и авантюриста Матвея Меховецкого. Примерно 700 человек. С ними ему удалось взять Брянск, Козельск, отбить Епифань, Дедилов, Крапивну. Но ресурсы для продолжения наступления слишком малы, и Дмитрий отступает к Карачаеву.
В ноябре ему присягнул Новгород-Северский. Дмитрий перемещается туда. Там к нему приходят примерно 4000 отпущенных Шуйским «болотниковцев». Ресурсы Новгород-Северского позволяют Дмитрию нанять около 2500 «солдат удачи» из поляков и начать очередное наступление на Брянск. Дмитрий осаждает его вторично. В брянский лагерь к нему прибывает сын Симеона Бекбулатовича вместе с семьёй, царь Фёдор. Фёдор привёз Дмитрию присягу двух формально подконтрольных ему городов (Тулы и Калуги) и Астрахани, реально контролируемой Фёдором. Кроме того, он привёл с собой три тысячи ратников.
Сначала два царя действуют совместно, демонстрируя возрождение дуумвирата их предков — того времени, когда Симеон Бекбулатович правил в Кушалино, а Иван Грозный в Старице. Потом происходит то, что и должно произойти, когда два государя претендуют на одно государство: один убивает другого.
На сколько мы можем судить, Дмитрий арестовывает и казнит Фёдора и всю его большую семью. Я напомню имена убитых маленьких царевичей-фёдоровичей: Ерофей, Мартын, Клементий, Семён, Савелий, Василий, Георгий и Гавриил. Восемь малолетних царевичей казнены и объявлены лжецаревичами. Жуткая история.
Правда, сознается в этом злодействе Дмитрий позже, когда поймёт, что большая часть россиян за него, и ему ничто не грозит — примерно в марте или апреле 1608 года. А в конце 1607 года следствием этого злодейства был раскол в армии Дмитрия, уход от него «фёдоровцев» и поражение под Брянском.
В декабре 1607 года Дмитрий отступает к Орлу. Здесь его поддерживают союзники из Речи Посполитой. К нему примыкает Адам Вишневецкий, примерно 600 бойцов приводит Александр Лисовский, с небольшим отрядом и 60 тысячами грошей приходит Роман Ружицкий, казаков с Дона приводит Иван Заруцкий. Так у Дмитрия появляется настоящая армия (примерно 27 тысяч человек), а главное — возможность ей платить.
Но он понимает, что для взятия власти в стране это — мало. Он знает, что помочь ему может только народное восстание в его поддержку. И он издаёт свой знаменитый «Указ о холопах», инициирует восстание, революцию и идёт на Москву во главе и армии, и восставшего народа.
На сторону Дмитрия переходят все грады и веси России, кроме Москвы, Нижнего Новгорода (дедины Шуйских), Новгорода (там Шуйские десятилетиями наместниками были) и Смоленска (там сам царь Василий Шуйский незадолго до своего взлёта воеводствовал).
Дмитрий разбивает сторонников Шуйского под Зарайском в марте 1608 года и под Болховым в мае.
Примерно в то же время Дмитрием разбит и взят в плен «царевич Август», которого звали Иван, и который считал себя сыном царя. Правильно считал. Так и было: полагаю, что под именем «Августа» нам известен Иван Симеонович, младший сын Симеона Бекбулатовича.
А «лжецаревич» Лаврентий, который действовал вместе с Августом и называл себя внуком царя, и правда являлся внуком царя — но не Ивана Грозного, а Симеона Бекбулатовича. То есть сыном Ивана Августа. И он действительно царевич, без всякой приставки «лже-». Оба (и Иван, и Лаврентий) казнены по приказу Дмитрия примерно в марте–апреле 1608 года. И вновь названы им «лжецаревичами». И опять мы верим на слово тому, кого сами же в учебниках именуем «Лжедмитрием».
Потом Дмитрий пытается взять Москву, но в ходе бестолкового встречного боя с войсками царя Василия на Ходынке в июне 1608 года вынужден отступить и укрепиться в районе современного Покровского-Стрешнева, тогдашнего Тушина.
К нему подходит ещё одно подкрепление из Польши — отряд Яна Сапеги. Почти 2 тысячи опытных воинов. Дмитрий уверен, что не сегодня завтра Москва сдастся и боярская дума с радостью провозгласит его царём. Для сей церемонии из Ростова привезли митрополита Филарета (Романова), которого Дмитрий возвёл в патриархи. Привозят в лагерь царя и Марину Мнишек, которая пыталась выехать из России после ярославской ссылки, да не смогла. Её взяли в плен, привезли в Тушино, объявили женой Дмитрия II. Не по любви, но подчинилась царица. И даже плод был у союза — маленький Иван Дмитриевич.
И Дмитрий меняет тактику. Теперь попросту пытается «удушить» Шуйского, как удав!
Царь-удав
Политически он душит московского царя тем, что с июля — августа 1608 года в тушинском лагере обустраивает свою боярскую думу, свои приказы, начинает налаживать хозяйственную систему в стране. И страна мало-помалу ему подчиняется! Ему присягнули Псков, Великие Луки, Ивангород, Копорье, Гдов, Орешек, Муром, Касимов, Темников, Арзамас, Алатырь, Свияжск, Суздаль, Углич, Ростов, Ярославль, Кострома, Владимир.
Дмитрий проводит административную реформу, возрождает деление страны на трети, как при Иване Грозном. Он назначает на юг, в бывшую рязанскую треть, своего первого гетмана — Романа Ружицкого, на Восток, в бывшую владимирскую треть, второго гетмана — Яна Сапегу, а на север, в бывшую новгородскую треть — Александра Лисовского.
Дмитрий душит Василия и как воин. Несмотря на поражение под Коломной, войска Дмитрия продолжают наступать. В октябре 1608 года ими осаждена Троице-Сергиева Лавра. Лавра на тот момент имела важнейшее стратегическое значение — она перерезала дорогу Дмитрию от Тушина во Владимир и далее — на Ярославль и Вологду. Без взятия Лавры, продолжать наступление на северо-восточные территории страны Дмитрий не мог.
Мешал Дмитрию и царь Иван Иванович Осиновик, открывший на юге страны «второй фронт».
Экономически Дмитрий душит царя Василия тем, что проводит денежную контрреформу, то есть отказывается от чеканки денег (копеек, «московок») весом 0,68 грамм и возвращается к «новгородкам» весом 0,74 грамма. Возможно, Дмитрий планировал расширить торговлю со Священной Римской империей, а потому приравнял свои деньги к германскому рейхсталлеру. Кстати, увеличение веса монеты при Дмитрии Втором говорит о нормально функционирующей экономической хорошей налоговой системе его царства.
При этом, у Шуйского-то в Москве проходила девальвация валюты. Копейка Шуйского весит 0,64 грамма серебра. По отношению к деньгам Дмитрия I (по весу его монеты равны деньгам Елены Глинской) девальвация составила почти 5%, а по сравнению с деньгами Дмитрия II девальвация 13%. Купцам, полагаю, выгоднее стало работать с полновесными деньгами Дмитрия. Дмитрий уверен, что Шуйский оставшись без денег, бояр и армии капитулирует. Но не тут-то было.
Измена Шуйского
Царь Василий решился на отчаянный шаг — на измену национальным интересам. Впрочем, строго говоря, это совершенно естественный для крепостника-феодала шаг: при отсутствии денег для борьбы с антикрепостнической революцией, армии и народной поддержки у любого консервативного правительства есть только один метод — измена национальным интересам во имя классовых и призвание иностранных интервентов. Так и происходит. Шуйский зовёт на Русь татар и шведов.
В марте 1609 года через послушный ему Новгород он заключает выборгский договор, согласно которому отдаёт Новгородчину шведам взамен финансовой поддержки и наёмной армии. Новгородский архиепископ хлебом-солью встречает оккупантов. Новгородцы ликуют! Им удалось уйти от ненавистной Московии. Швеция начинает интервенцию в Россию.
Армией короля Карла в мае взят Торопец, в июне Торжок, в июле Тверь. Войска царя Дмитрия отступают с большими потерями. Союзниками правящего в Москве монарха себя объявили крымские татары. В 1610 году хан Селямет-Гирей идёт на Москву и становится лагерем под Серпуховым. Южный фланг армии Дмитрия под угрозой. Шуйский начинает торжествовать!
Но царь московский не учёл, что Швеция с 1598 года находилась в состоянии войны с Польшей. Усиление шведов за счёт России никак не входило в планы короля Речи Посполитой Сигизмунда.
Иногда мне кажется, что Сигизмунд попросту ждал вмешательства шведов в русские дела. И напал на Русь — и тоже как удав из засады!
Удар Сигизмунда
В сентябре 1609 года польские войска переходят границу с Россией. Они занимают верный Шуйскому Смоленск, и громят под Клушиным немногочисленную рать Шуйского, идущую на помощь смолянам. Поляки идут на Москву.
Союзники московского царя, шведы, отчаянно спешат на помощь Василию, но им мешают отряды Дмитрия. Шведы в октябре 1609 года шведы отбивают Александрову Слободу, в феврале 1610 года Дмитров, — но явно не успевают подойти к Москве, несмотря на то, что сторонники Дмитрия отступают и снимают осаду с Троице-Сергиевой Лавры.
В это время в тушинском лагере ситуация меняется. Часть тушинцев настаивает на расширении революции, на выдвижении лозунга ограничения самодержавия, введения контроля за царской казной. То есть с революционным движением в лагере Дмитрия происходит то же самое, что и со всеми революционными движениями: оно радикализируется. И вот, восставшие уже предлагают ввести конституционную монархию, ограничить власть царя. Думе — судебную и законодательную власть, земскому собору — учредительную и законодательную, царю — исполнительную. Для начала — радикалы берут под контроль царские финансы, вводят коллегию «децимвиров».
Именно введение «децемвиров», исполнительно-распорядительного органа, контролирующего царя в тушинском лагере — апофеоз восстания. Это уже почти русская «великая хартия вольностей»!
Происходящее, естественно, Дмитрия не могло устраивать — и он, видя, что остался в меньшинстве, с умеренными революционерами и верными людьми уходит из Тушино под Калугу в декабре 1609 года.
Противники крепостного права считают, что ради борьбы за иную форму монархии и ради борьбы с Василием Шуйским можно пойти на союз с чортом лысым, и предлагают заключить договор с Сигизмундом. В феврале 1610 года, без ведома Дмитрия, они отсылают к польскому королю патриарха Филарета и боярина Салтыкова в качестве парламентёров с изложением своего видения устройства страны. Сигизмунд, естественно, соглашается. Ему всё равно, какая будет страна — главное занять Москву.
Так или иначе, но в марте 1610 года тушинский лагерь пустеет.
Шведы к Москве не пробились, и в июле 1610 года царь Василий Шуйский капитулирует перед поляками. В Москве формируется коллаборационистское правительство во главе с Мстиславским, известное как Семибоярщина.
Так перед всем честным народом московский царь сдался иноземцам-полякам. Иноземцы-шведы с согласия этого царя заняли север страны.
Предательство!
У русских людей остаётся одна надежда — антикрепостнически настроенный царь Дмитрий. И он оправдывает настроения людей и призывает к тотальной войне с иноземцами. Начинает не просто революционную, а национально-революционную борьбу. Движение в поддержку Дмитрия Второго вновь набирает силу.
Царь-освободитель
В июле и августе 1610 года он опять идёт на Москву, занимает разорённый татарским набегом Серпухов, Боровск, Коломенское. В сентябре Дмитрию вновь присягают Козельск, Мещовск, Почеп и Стародуб. И, наконец, огромный успех — на его сторону переходят крупные города — Казань и Вятка.
В начале декабря 1610 года сторонник Дмитрия, атаман Заруцкий и татарский князь Пётр Урусов нанесли сокрушительное поражение польским войскам недалеко от Калуги. Дмитрий вновь на грани победы. Но его армия несёт большие потери, и она зависима от пополнения, которое может прийти только из восточных областей страны, из Поволжья.
Принципиальной становится поддержка Дмитрия самыми крупными ударными силами Поволжья — касимовскими татарами и ногайцами. А они колебались. Лидером колеблющихся был хан Ураз-Мухаммед, который являлся то в лагерь Сигизмунда, то к Дмитрию, выторговывая себе преференции.
Дмитрий, видимо, принял решение сместить этого касимовского хана и поставить на его место его сына. Ураз-Мухаммед был приглашён к царю, арестован и казнён по обвинению в подготовке покушения на Дмитрия. Это, видимо, стало причиной конфликта Дмитрия с Петром Урусовым, лидером ногайских татар, также претендовавшим на касимовский престол.
Урусов подготовил заговор и во время охоты убил Дмитрия. Было ли это убийство внутренним конфликтом или Урусову заплатил кто-то из недоброжелателей царя — не ясно. Но армия революционеров оказалась обезглавленной. Она была деморализована и отброшена от Москвы. Революция «сверху» окончена.
Правда, её участники этого не поняли. Часть из них была уверена, что революцию продолжит царица Марина и её сын Иван Дмитриевич, часть верила в возможное лидерство патриарха Филарета и его клана — Романовых, а некоторые перешли под знамёна Дмитрия Ивановича Астраханского — четвёртого «Лжедмитрия» из учебников истории, а на самом деле, скорее всего, внука Семеона Бекбулатовича, сына Ивана Семеоновича. Но это — другая история.
Автор Д.Левчик (с)
Comments