5 сентября 1918 года правительство большевиков выпустило декрет «О красном терроре».
Один из популярных мифов о периоде становления советской власти – массовый террор пролетариатом «неправильных» классов. В качестве пострадавших обычно фигурируют безликие сотни тысяч и миллионы лучших людей России, которую мы потеряли. Живучести мифа весьма способствует то обстоятельство, что красный террор действительно был.
За скобками хрусткобулковцев остается, как правило, два факта. А ответ на что, был объявлен "красный террор" и когда его отменили.
Сколько действовал декрет? Официальной датой его отмены считается 6 ноября 1918 года: кроме того, 11 февраля следующего года в телеграмме Дзержинского содержалось указание свернуть политику красного террора.
Сколько человек пострадали? Это зависит от того, как считать. Если брать только указанный период, то исследователи говорят примерно о 800 расстрелянных и примерно 6200 арестованных. Расширение временных рамок на весь период гражданской войны по мнению известного историка Олега Мозохина, даёт цифру в 50 тыс. При этом он оговаривает, что большинство расстрелянных осуждены по общеуголовным статьям (то есть это не 50 тыс. произвольно набранных и убитых по классовому признаку заложников).
А мы поговорим о "белом терроре", который начался раньше и не прекращался до самого конца гражданской войны.
Идеология белого движения очень ярко и хорошо выразили слова одного из вдохновителей белого террора - генерала Корнилова: «Мы шли к власти, чтобы вешать, а надо было вешать, чтобы прийти к власти» …
Потерявшие все – свою страну, свое мировоззрение и власть, решили, что именно они спасители государства.
Хотя у них был только один способ для решения всех возникающих вопросов, ну и заодно, способ возвращения власти – это вешать, вешать и ещё раз вешать. Вешать всех подряд: не согласных, согласных, но не в полной мере, карать тех, кто от них отвернулся.
Итогом этого и стало их историческое забвение - этих "бесплодных" выродков, садистов в агонии своих властных амбиций, утопивших народ своей страны в крови.
27 марта 1920 г. Деникин на миноносце «Капитан Сакен» покинул Новороссийск. К тому времени созданный им режим потерпел военное и политическое поражение.
Незадолго до отъезда он подписал приказ о передаче командования по существу разгромленной армией генералу Петру Врангелю.
Барон, генерал П. Н. Врангель (1878–1928), был участником русско-японской и мировой войн, командовал армиями у Деникина. Он стал главнокомандующим вооруженными силами Юга России в то время, когда в его распоряжении оставалась лишь территория Крыма.
Барон понимал, что одна Крымская губерния победить остальные 49 не может. Но, находясь в Крыму, он готовил широкомасштабные программы по привлечению на свою сторону населения: аграрную, рабочую, национальную.
В позже опубликованных воспоминаниях Врангель рассказал, как в январе 1918 г. был арестован и едва не расстрелян в Ялте революционными матросами. Потом он предложил свои услуги Деникину и стал командовать конной дивизией. Он написал о мародерстве казаков Шкуро и В. Л. Покровского (1889–1922). И пытался оправдать жестокости условиями войны.
Потому что «трудно, почти невозможно было искоренить в казаках, дочиста ограбленных и разоренных красными, желание отобрать награбленное добро и вернуть все потерянное… Красные безжалостно расстреливали наших пленных, добивали раненых, брали заложников, насиловали, грабили и жгли станицы. Наши части со своей стороны… не давали противнику пощады. Пленных не брали… Имея недостаток во всем… части невольно смотрели на военную добычу как на собственное добро. Бороться с этим… было почти невозможно».
Так же он писал о том, что хотел, но не смог ни разу предотвратить расстрелы раненых и пленных красноармейцев.
Врангель, став новым военным диктатором, решил с учетом неудач Деникина проводить «левую политику правыми руками».
А. А. Валентинов, очевидец и участник крымской эпопеи Врангеля, опубликовал в 1922 г. дневник. Он записал 2 июня 1920 г., что из-за грабежей население называло Добрармию — «грабьармией». Запись 24 августа:
«После обеда узнал любопытные подробности из биографии кн. М. — адъютанта ген. Д. Знаменит тем, что в прошлом году ухитрился повесить в течение двух часов 168 евреев. Мстит за своих родных, которые все были вырезаны или расстреляны по приказанию какого-то еврея-комиссара. Яркий образец для рассуждения на тему о необходимости гражданской войны».
Бывший председатель Таврической губернской земской управы В. Оболенский пришел к выводу о том, что при Врангеле «по-прежнему производились массовые аресты не только виновных, но и невиновных, по-прежнему над виновными и невиновными совершало свою расправу упрощенное военное правосудие». Он сообщил, что приглашенный Кривошеевым бывший полицейский генерал Е. К. Климович был полон злобы, ненависти и личной мстительности, и для Оболенского не было сомнений в том, что в полицейской работе в Крыму «все останется по-старому». В его рассказе возмущение жестокостями той поры.
«Однажды утром, — вспоминал он, — дети, идущие в школы и гимназии, увидели висящих на фонарях Симферополя страшных мертвецов с высунутыми языками… Этого Симферополь еще не видывал за все время гражданской войны. Даже большевики творили свои кровавые дела без такого доказательства. Выяснилось, что это генерал Кутепов распорядился таким способом терроризировать симферопольских большевиков».
Оболенский подчеркивал, что Врангель всегда в проведении карательной политики брал сторону военных. Ему вторил приближенный к Врангелю журналист Г. Раковский:
«Тюрьмы в Крыму, как и раньше, так и теперь, были переполнены на две трети обвиняемыми в политических преступлениях. В значительной части это были военнослужащие, арестованные за неосторожные выражения и критическое отношение к главному командованию. Целыми месяцами, в ужасающих условиях, без допросов и часто без предъявления обвинений томились в тюрьмах политические в ожидании решения своей участи… „Я не отрицаю того, что она на три четверти состояла из преступного элемента“ — такой отзыв о крымской контрразведке дал в беседе со мной Врангель… Если читать только приказы Врангеля, то можно действительно подумать, будто правосудие и правда царили в крымских судах. Но это было только на бумаге… Главную роль в Крыму… играли военно-полевые суды… Людей расстреливали и расстреливали… Еще больше их расстреливали без суда. Генерал Кутепов прямо говорил, что „нечего заводить судебную канитель, расстрелять и… все“»
Власть Врангеля, как и Деникина, в Крыму удерживалась насилием и террором. В апреле он издал приказ о создании во всех уездах и гарнизонах «военно-судебных комиссий», в задачу которых входило пресекать любые действия, направленные против врангелевцев. Свирепствовала контрразведка.
Обычным явлением были публичные казни. В январе 1920 года в руки белогвардейской контрразведки попали руководители севастопольского подполья В. В. Макаров, А. И. Бунаков, А. И. Севастьянов, М. И. Ашевский (Ю. А. Дражинский), М. С. Киянченко и др. В апреле были разгромлены Симферопольская, Феодосийская и Керченская большевистские организации, расстреляны члены мусульманского бюро при Крымском подпольном обкоме партии, проводившего политическую работу среди трудящихся.
Особой жестокостью во времена военной диктатуры Врангеля прославился генерал Я. А. Слащов (1885–1929), один из руководителей Добровольческой армии. С декабря 1919 г. он командовал армейским корпусом, оборонявшим Крым. Установил там свой режим.
«Можно, конечно, представить, какой тяжелой атмосферой бесправия и самодурства был окутан в это время Крым. Слащов упивался своей властью… в буквальном смысле слова измывался над несчастным и забитым населением полуострова. Никаких гарантий личной неприкосновенности не было. Слащовская юрисдикция… сводилась к расстрелам. Горе было тем, на кого слащовская контрразведка обращала внимание», — писал Раковский.
Исаак Бабель в своем очерке «Недобитые убийцы» писал о зверствах «белых»:
«Сиятельный Врангель пыжится в Крыму, жалкие остатки черносотенных русских деникинских банд объявились в рядах культурнейших польских ясновельможных войск. Эта недорезанная шваль пришла помочь графам Потоцким и Таращицким спасти от варваров культуру и законность. Вот как была спасена культура в м. Комаров, занятом 28 августа частями 6-ой кавдивизии. Мы застали еврейское население местечка ограбленным дочиста, зарубленным, израненным. Бойцы наши, видавшие виды, отрубившие не одну голову, отступали в ужасе перед картиной, представшей их глазам. В жалких, разбитых до основания лачугах валялись в лужах крови голые семидесятилетние старики с разрубленными черепами, часто еще живые крошечные дети с обрубленными пальцами, изнасилованные старухи с распоротыми животами, скрючившиеся в углах, с лицами, на которых застыло дикое невыносимое отчаяние. Рядом с мертвыми копошились живые, толкались об израненные трупы, мочили руки и лица в липкой зловонной крови, боясь выползти из домов, думая, что не все еще кончено. По улицам омертвевшего местечка бродили какие-то приниженные напуганные тени, вздрагивающие от человеческого голоса, начинающие вопить о пощаде при каждом окрике. Мы натыкались на квартиры, объятые страшной тишиной - рядом со стариком дедом валялось все его семейство. Отец, внуки, все в изломанных, нечеловеческих позах. Всего убитых свыше 30, раненых около 60 человек. Изнасиловано 200 женщин, из них много замучено. Спасаясь от насильников, женщины прыгали со 2-го, 3-го этажей, ломали себе руки, головы. Наши медицинские силы работали весь день, не покладая рук, и не могли хотя бы в полной мере удовлетворить потребность в помощи. Ужасы средневековые меркнут перед зверствами яковлевских бандитов».
В бывшем партийном архиве Крымского OK КПСС хранится множество документов — свидетельств зверств и террора белогвардейцев. Вот некоторые из них: в ночь на 17 марта 1919 г. в Симферополе расстреляны 25 политзаключенных; 2 апреля 1919 г. в Севастополе ежедневно контрразведка уничтожала 10–15 человек; в апреле 1920 г. только в одной симферопольской тюрьме было около 500 заключенных, и т. д.
Commenti